PhilosofFine

Все это станет понятным, если для освещения сложного, даже парадоксального соотношения между психологией и трансцендентальной философией мы используем результаты наших систематических рассмотрений, благодаря которым мы прояснили для себя смысл и метод радикальной и подлинной трансцендентальной философии. Для нас уже нет сомнения в том, что научная психология нововременного склада (какую бы из многочисленных попыток ее построения со времен Гоббса и Локка мы ни рассматривали) никогда не сможет участвовать или хотя бы выработать какие-нибудь посылки для тех теоретических свершений, которые составляют задачу трансцендентальной философии. Поставленная психологии Нового времени и принятая ею задача заключалась в том, чтобы стать наукой о психологических реальностях, о людях и животных как о существах единых, но расчлененных на два реальных [reale] слоя. Все теоретическое мышление движется здесь на почве само собой разумеющимся образом предданного мира опыта, мира естественной жизни, и теоретический интерес только особо направляется здесь на одну из реальных сторон, на души, тогда как относительно второй подразумевается, что в своем объективно-истинном по-себе-бытии она уже познана, или еще познается, в точном естествознании. Но для фило-софа-трансценденталиста вся реальная объективность, научная объективность всех действительных и возможных наук, а также донаучная объективность жизненного мира с его «ситуативными истинами» и относительностью сущих в нем объектов, стала теперь проблемой, загадкой всех загадок. Загадку представляет именно та само-собой-разумее-мость [Selbstverstandlichkeit], с которой для нас всегда, уже до всякой науки существует «мир», как титульное обозначение для бесконечности неотъемлемого от всех объективных наук само собой разумеющегося. Когда я, философствующий, в чистой последовательности осуществляю рефлексию в отношении самого себя как Я, постоянно функционирующего при всей изменчивости опыта и проистекающих из этого опыта мнений, сознающего в них мир и осознанно им занимающегося, то, всесторонне и последовательно спрашивая о том, что и как осуществляется в способах данности и модусах значимости, а также в способе Я-центрирования, я понимаю, что эта жизнь сознания во всех отношениях есть интенциональное свершение, что в ней отчасти вновь получает, отчасти всегда уже имеет свой смысл и значение жизненный мир со всеми изменчивыми содержаниями его представлений. Конституированный результат свершения есть в этом смысле вся реальная, мирская [mundane] объективность, в том числе объективность людей и животных, т. е. объективность «душ». Поэтому и психическое бытие, и всякого рода объективная духовность (например, человеческие общности, культуры), в том числе и сама психология, принадлежат к трансцендентальным проблемам. А пытаться обсуждать такие проблемы на наивно-объективной почве и методом объективных наук, означало бы попасть в замкнутый круг абсурдности.

И все же психология и трансцендентальная философия особым образом неразрывно сроднены [verschwistert] друг с другом, а именно, в силу уже не представляющего для нас загадки, уже проясненного родства, обнаруживающегося между различием и тождественностью психологического (т. е. человеческого, помещенного в пространственно-временной мир) и трансцендентального Я, его жизни и свершений. После проведенных разъяснений можно теперь с полным пониманием сказать: в своем наивном осознании себя как человека, который знает себя живущим в мире, и в отношении этого мира составляет совокупность всего, что существует для него как значимое, я остаюсь слеп к необъятному измерению трансцендентальных проблем. Они пребывают в скрытой анонимности. Хотя я поистине есмь трансцендентальное ego, но я этого не сознаю; пребывая в особой, а именно естественной установке, я оказываюсь целиком занят предметными полюсами, полностью связан исключительно на них направленными интересами и задачами. Но я могу осуществить трансцендентальную перемену установки (в ходе чего раскрывается трансцендентальная универсальность), и тогда понимаю односторонне замкнутую естественную установку как особую трансцендентальную, свойственную известной хабитуальной односторонности всей заинтересованной жизни. Теперь передо мной в качестве нового горизонта интересов лежит вся конституирующая жизнь и все конститутивное свершение со всеми корреляциями — новая бесконечная научная область, если я приступаю к надлежащей систематической ее разработке. При измененной установке мы сталкиваемся исключительно с трансцендентальными задачами; все естественные данности и свершения получают трансцендентальный смысл, и в трансцендентальном горизонте они вообще ставят перед нами трансцендентальные задачи нового вида. Так я, как человек и как человеческая душа, становлюсь сперва темой психофизики и психологии, а затем, в новом, более высоком измерении,— трансцендентальной темой. Ведь я сразу же осознаю, что все мнения, которые я имею о себе самом, проистекают из моих собственных ап-перцепций о себе самом, из опытов и суждений, которые я, рефлексивно обращенный к самому себе, получил и синтетически связал с другими апперцепциями моего бытия, которые были позаимствованы из общения [Konnex] с другими субъектами. Таким образом, мои все новые и новые апперцепции о себе самом всегда приобретаются как результаты свершений, осуществленных в единстве моей самообъективации, ставшие в дальнейшем (или вновь и вновь становящиеся) хабитуальными приобретениями. Все это свершение, последним Я-полюсом которого выступаю я сам как «ego», я могу трансцендентально исследовать в строении его интенционального смысла и значимости.