PhilosofFine

В сущности, все попытки перевести интуиции Блока на язык философской или околофилософской терминологии огрубляют его мысль. Между тем стержень его мировоззрения и мироощущения - не в тех или иных его высказываниях, но в глубинном ощущении перемен, происходящих в мире и соответственно в "мирах иных".

Судьба Блока, его путь выразили все особенности символизма как течения, его глубинную сущность и его трагедию. Если Блок периода "Прекрасной Дамы" в большей степени видящий ("Верю в Солнце Завета, вижу очи Твои"), то позже, когда "Душа Мира" словно решилась покинуть "тело мира", оставив его на произвол мелких людских (или дьявольских?) страстей, он все больше и больше превращается в слышащего. Чтобы разглядеть Христа в конце поэмы "Двенадцать", ему приходится вглядываться в столбы метели, как близорукий вглядывается в расплывчатый текст. Все чаще в его статьях, записных книжках, дневниках произносится слово "музыка". В работах последних лет это сквозной образ-понятие-символ его мира вообще. Причем и в прозе своей, как и в поэзии, Блок в первую очередь - художник и провидец. Он не утверждает, а как бы заклинает, не "приходит к выводам", а пророчествует: "Художнику надлежит знать, что той России, которая была, - нет и никогда уже не будет. Европы, которая была, нет и не будет. То и другое явится, может быть, в удесятеренном ужасе, так что жить станет нестерпимо. Но того рода ужаса, который был, уже не будет". Это сказано в мае 1918г. Тон прорицателя, и тон неподдельный: Блок всегда был предельно честен в каждом своем слове.

"Музыка" Блока - не просто заимствование из Ницше. На этом термине лежит печать соловьевского "всеединства". Отсюда идет блоковское противопоставление культуры (она пронизана единым духом музыки, она организм, она целостна) и цивилизации (она кусочна, механистична).

Особый, мистический историзм Блока проснулся в нем до основных потрясений XX в. В октябре 1911 г., полный предчувствий, он записывает в "Дневнике": "Весьма вероятно, что наше время - великое и что именно мы стоим в центре жизни, т. е. в том месте, где сходятся все духовные нити, куда доходят все звуки". Здесь не было преувеличения. Великий поэт всегда выходит за рамки своего времени, он чувствует и глубже, и дальше современников, а иногда и потомков. Блок чувствовал себя, Россию, весь мир как целое, как единый организм, сам он был нервом, "чувствилищем" этого целого. И, конечно, как великий поэт он находился в центре жизни. От поэзии и прозы Блока исходит предчувствие российских и мировых катастроф.

Путь Блока - жертвенный путь. Именно поэтому его судьба стала своего рода оправданием если не теории символизма, то исконной ее основы. Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1962. Т. 5. С. 430. Там же. С. 431. Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М; Л., 1962. Т. 6. С. 59. Там же. Т. 7. С. 69.