PhilosofFine

Октябрьскую революцию Бердяев воспринял как национальную катастрофу, считая при этом, что ответственность за нее несут не только большевики, но также и "реакционные силы старого режима". В первые послереволюционные годы он принял участие в издании "Из глубины. Сборник статей о русской революции" (1918, статья "Духи русской революции"), создал Вольную академию духовной культуры (1919-1922). В 1920 г. стал профессором Московского университета, свободно критиковал марксизм ("В то время, - замечает Бердяев, - это было еще возможно"). Но вскоре эти "вольности" закончились. Он дважды арестовывался и в 1922 г. был выслан из советской России вместе с большой группой писателей и ученых.

Во время пребывания в Берлине Бердяев основал Религиозно-философскую академию. Познакомился с рядом немецких мыслителей, прежде всего с родоначальником современной философской антропологии М. Шелером. В этот период у Бердяева усилился интерес к проблемам философии истории. Книга "Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы" (1924) принесла ему европейскую известность. В 1924 г. Бердяев переехал в Кламар (пригород Парижа), где прожил до конца своих дней. Здесь он основал и редактировал религиозно-философский журнал "Путь" (1925-1940), участвовал в работе издательства "ИМКА-Пресс". Активно общался и дискутировал с известными французскими философами Ж. Маритеном, Г. Марселем и др.

В эмиграции были написаны наиболее важные для понимания его собственно философских взглядов труды: "Философия свободного духа. Проблематика и апология христианства" (1927-1928), "О назначении человека. Опыт парадоксальной этики" (1931), "О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии" (1939), "Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация" (1947), "Царство Духа и царство Кесаря" (1949) и др.

В зарубежный период Бердяев оставался одним из видных теоретиков русской идеи. Подвергая резкой критике "большевизацию" России, подавление в ней свободы и т. д., он в то же время стоял на патриотических позициях, верил в лучшее будущее своей родины. Особенно это проявилось в годы второй мировой войны и после победы над гитлеровской Германией. Уже на склоне лет Бердяев отмечал, что он, с одной стороны, критически относился ко многому, происходившему в советской России, а с другой - всегда считал, что "нужно пережить судьбу русского народа как свою собственную судьбу", чувствовал потребность "защищать . родину перед миром, враждебным ей". Это не нравилось многим из "непримиримых" эмигрантов. Отношения Бердяева с русской эмиграцией складывались трудно и противоречиво. Осознавая себя представителем "левого" крыла эмиграции, он конфликтовал с деятелями "правого" крыла, отвергал их призывы "вернуться к старому". В какой-то мере он сочувствовал евразийцам, которые примирились с тем, что в России произошел социальный переворот, и хотели строить новую Россию на новой социальной почве. Но многое в евразийстве, особенно его "этатический утопизм", было для Бердяева неприемлемо. Поэтому, хотя евразийцы и видели в нем своего идеолога, он себя таковым не считал.

Несмотря на активную общественно-культурную деятельность и обширные связи, он чувствовал себя одиноким, как и всегда. И все же всем своим творчеством и общественной деятельностью в период эмиграции Бердяев внес важный вклад в распространение русской культуры на Западе, в расширение связей между русской и западноевропейской философской мыслью. Бердяев Н. А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М, 1991. С. 111. Там же. С. 118. Там же. Бердяев Н. А. Самопознание. С. 340, 348.