PhilosofFine

Этике закона Бердяев противопоставляет этику творчества, которую называет теоандрической (богочеловеческой). Новое в этике творчества заключается в том, что она утверждает приоритетную ценность индивидуального и единичного. По пути этого утверждения шли Кьеркегор, Ницше, Ибсен, Достоевский, Шелер и другие экзистенциальные мыслители. Этика творчества есть этика энергетическая, ибо в основе жизни лежит энергия, а не закон. Борьба со злом должна происходить не столько пресечением его, сколько творческим осуществлением добра и преображением злого в доброе.

Человек, будучи свободным, постоянно вынужден делать тот или иной выбор, лично решая при этом вопрос, что лучше и что хуже. Выбор же зачастую связан с проявлением жестокости, необходимостью преодолевать в себе сострадание, причинять страдание, чтобы избежать большего страдания. Разрешение нравственных конфликтов порождает трагизм жизни, который ставит нас перед проблематичностью добра. Парадокс: борьба со злом нередко порождает новое зло - нетерпимость, фанатизм, жадность, зависть, жестокость, злобные чувства, которые обладают способностью возрождаться под видом добра. Зло также может оказываться новой, еще не осознанной формой добра. И добро, и зло могут принимать противоположные формы.

Но, с другой стороны, когда люди "к добру и злу постыдно равнодушны" и отказываются от нравственной борьбы, наступает деморализация и разложение. Лишь евангельская мораль прорывает порочный круг в борьбе добра и зла, провозглашая любовь к врагам, неосуждение ближних и грешников. "С точки зрения христианской веры существуют лишь два начала, которые могут победить зло в его корне, это - начало свободы и начало благодати . Принуждение же и насилие может ограничивать проявление зла, но не может бороться с ним", - писал Бердяев в своей полемической статье по поводу известной книги И. А. Ильина "О сопротивлении злу силою". Вместе с тем он считал, что христианская этика нуждается в восполнении. Любовь в ней становится риторической, условной ("стеклянной", по терминологии В. В. Розанова), а не сердечной и душевной. В христианской этике нет проблем космической этики, любви к животным, растениям, земле, звездам. Даже любовь к ближнему понимается в ней лишь как путь самоспасения, как аскетическое упражнение в добродетели Между тем нравственной целью должны быть, по мнению Бердяева, не самоспасение, не искупление вины, а творческое осуществление правды, бескорыстная любовь к божественному в жизни. Тайна жизни скрыта в любви - жертвующей, дающей, творческой. Последняя есть творчество "новой жизни", понимание которой связано с эсхатологическими проблемами смерти и бессмертия.

Бердяев считал, что дерзновенную идею Н. Ф. Федорова о воскрешении всех умерших надо продолжить и углубить: не только все умершие должны быть спасены от смерти и воскрешены, но все должны быть спасены и освобождены от ада, выведены из ада. Не создавай ада, вталкивая в него "злых", - ни на этом, ни на том свете, освободись от инстинкта мести. Царство Божье все равно лежит по ту сторону нашего понимания "добра" и "зла". Зло и злые появились потому, что добро и добрые были плохи, что в них было мало добра. По мнению Бердяева, в словах Гоголя "Грустно от того, что не видишь добра в добре" поставлена самая глубокая проблема этики. Религиозная этика, основанная на идее личного спасения души, есть минималистская этика. Она призывает человека благополучно устроиться при неблагополучии других людей и мира. Однако райское блаженство невозможно для одних добрых, потребовавших для себя привилегированного положения.