PhilosofFine

При этом происходит не только растворение субъекта в Предмете (этим термином Ильин очень часто обозначает подлинную духовную реальность), но одновременно и растворение Предмета в субъекте при сохранении личной индивидуальной самобытности человека. Это означает, что в философском акте человек открывает Бога в себе самом. Здесь Ильин еще раз обращается к философии Фихте и однозначно присоединяется к его религиозной концепции. Фихте, по мнению Ильина, восстановил истинный смысл христианства: "Божественное раскрывается в пределах самого человека, оно не вне субъекта, но внутри субъекта: оно есть сверхчувственный корень человеческого духа". Не Бог открывается человеку, но сам человек открывает в себе Бога, и это открытие требует предельного напряжения всех духовных сил личности. Характеристиками личностной формы акта очевидности оказываются в человеке свобода, любовь и совесть. Особенно важное значение имеет совесть; в работах 30-50-х годов Ильин будет особенно подчеркивать иррациональный характер совести, определяемой как "акт иррациональной духовности, слагающейся из любви к Совершенству и из воли к Совершенству".Именно наличие совести в нас указывает на то, что духовный Предмет, Бог, несмотря на свою всеобщность, не растворяет личность "без остатка"; личностное начало неустранимо, фундаментально и поэтому должно непосредственно в своей конечной, единичной форме войти в Божество. Совесть определяет индивидуальное, неповторимое отношение к высшему совершенству. Требования совести - это не формально-всеобщий долг, одинаковый для всех людей (наподобие категорического императива Канта), а индивидуализирующая способность, требующая от человека в каждой ситуации конкретного, неповторимого поступка. Поступки разных людей составляют не формальное, но органическое единство, дополняя друг друга в своей индивидуальности. В этом смысле понятие совести является ключевым для персоналистской тенденции в философии Ильина.

Личностно-творческий момент в понимании философского акта непосредственно связан с еще одним его аспектом, который можно обозначить как экзистенциально-ценностный. Соединение с духовным Предметом требует напряжения всех духовных сил личности, однако оказывается, что и само формирование личности в ее неповторимой индивидуальности возможно только в том же акте соединения с подлинной реальностью, Богом. Уже в статье "О любезности" Ильин развивает оригинальную диалектику общего и единичного, в рамках которой формирование индивидуальности понимается как неотъемлемая сторона процесса "индивидуализирующего общения", предполагает взаимное "растворение" индивидуальностей друг в друге. В более поздних работах она преобразуется в диалектику отношения личности с Богом. Оказывается, что в устремлении к подлинной духовной реальности, в слиянии с Богом, а точнее, в процессе воссоздания в себе Бога, человек только и способен обрести "центр", основу своего неповторимого личностного бытия. В единении с духовным Предметом человек "приобретает уверенное чувство своей объективной правоты в главном . упрочивает в себе чувство собственного духовного достоинства . в его душе возникает живой центр духовных содержаний, как бы алтарь или храм личного духа, от которого и к которому движется вся его жизнь". Без этого контакта с духовным Предметом жизнь человека является "пошлой", распыленной на отдельные, не связанные друг с другом, поверхностные устремления; наоборот, при его наличии жизнь обретает иррациональную, невыразимую целостность и полноту в каждом своем миге. В этом аспекте концепции духовной очевидности явно проступает влияние идей философии жизни, причем Ильин последовательно развивает эти идеи в сторону своеобразной экзистенциальной онтологии. Переживание жизни не есть только "переживание"; полнота жизни, ее цельность определяют иррациональную онтологическую основу бытия человека, через которую он включен в божественную сущность мира.

Провозглашая свободное, личностно-творческое отношение к Богу, Ильин одновременно указывает и на опасность, которая может подстерегать на этом пути. Она заключается в возможности эмоционально-психологического самообмана, когда человек принимает за божественное откровение свои эмпирически обусловленные душевные проявления. Чтобы избежать этой опасности, необходимо, несмотря на личностную, иррациональную форму акта единения с Богом, все время помнить о его сверхличном рациональном содержании, доступном проверке, контролю и сообщению. Именно поэтому Ильин не отождествляет философию и религию, а все время говорит о религиозном смысле философии, утверждая приоритет философии как главным образом рациональной сферы духа над религией как сферой целиком иррациональной, требующей рационального "просветления" (в поздних работах Ильина этот тезис будет радикально пересмотрен). Этим можно объяснить, почему наряду с утверждением "Бог есть жизнь" Ильин высказывает несколько неожиданное (совершенно в духе традиционно понимаемого гегельянства) утверждение: "Бог есть само знание; сама знающая мысль: ибо знание насыщено Богом, а Бог растворен в знании". Естественно, что в рамках такой рационалистической трактовки Бога оказывается, что Иисус Христос -- это просто первый человек, осознавший свою божественную природу.