PhilosofFine

А как обстоит дело с человеческими душами? Конкретно в опыте познаются люди. Только после того, как абстрагируется их телесность (в рамках универсальной абстракции, которая редуцирует мир к миру абстрактных тел), возникает представляющийся теперь таким само собой разумеющимся вопрос о «противоположной стороне», т. е. о дополняющей [erganzende] абстракции. Поскольку телесная «сторона» отныне относится ко всеобщей задаче естествознания и там претерпевает теоретическую идеализацию, постольку задача психологии характеризуется как «дополняющая» и состоит именно в том, чтобы подвергнуть соответствующей теоретической процедуре душевную сторону, причем подвергнуть с такой же универсальностью. В самом ли деле, как вполне может показаться, этим безукоризненно — а именно действительно только на почве опыта жизненного мира и без какого бы то ни было вмешательства метафизики — обосновывается дуалистическая наука о человеке, а психология наделяется своим изначальным смыслом? Т. е. в первую очередь для человеческого, а затем таким же способом, по всей видимости, и для животного царства. В дальнейшем этим — как кажется — уже упорядочивался бы и способ действия наук о социальной и опред-меченной [versachlichte] духовности (наук о духе). Ведь, как учит коррелятивная абстракция, человек (а также всякая одушевленная реальность) представляет собой двуслойную реальность, данную в качестве таковой чисто в опыте жизненного мира, в чистом опыте, и потому для региональной науки о человеке как само собой разумеющееся требуется прежде всего то, что иногда, по контрасту с социальной психологией, называют психологией индивидуальной. Люди, конкретно пребывающие в пространство-временности мира, имеют свои выделенные в результате абстракции души, распределенные по телам, которые при рассмотрении, направленном чисто на природные тела, образуют универсум, рассматриваемый в себе как целостный. Сами души в силу своей воплощенности в телах внеполож-ны друг другу [sind ein AuBereinander], и, стало быть, в своем собственном абстрактном слое они не образуют параллельный целостный универсум. Значит, психология может быть только наукой о всеобщем отдельных душ — это вытекает из того, каким способом они в своей собственной существенности оказываются определены психофизической взаимосвязью, своей включенностью во всеобщую природу. Эта индивидуальная психология должна потом стать фундаментом социологии, а также науки об опредмечен-ной духовности (предметной культуре), которая в своем собственном бытии содержит отсылку к человеку как личности и, следовательно, к душевной жизни. Все это, по аналогии,— насколько простирается такая аналогия,— может быть в соответствующем специфическом значении перенесено и на животных, на их сообщества, на их окружающий мир.

Разве этим соображением, ведущим назад к почве эмпирии жизненного мира, т. е. к тому источнику очевидности, который здесь исследуется с предельной тщательностью, не оказывается оправдан традиционный дуализм телесности и психической духовности и, соответственно дуалистическая взаимосвязь физиологии, как науки о человеческой (и животной) телесности, и, с другой стороны, психологии, как науки о «душевной стороне» человека? И более того, разве в сравнении с рационалистической традицией, идущей от Декарта, чье влияние проникло и в эмпиризм, он не оказывается даже улучшен, а именно освобожден от всех метафизических субструкций в силу того, что он не хочет быть ничем иным