PhilosofFine

В основной части своей системы, связанной с представлением о мире как системе субстанций (субстанциальных деятелей), Лосский очень последовательно развивает ту метафизическую конструкцию, которая возникла в трудах А. Козлова и Л. Лопатина (Лосский был лично знаком с Козловым, и идеи последнего оказали на него существенное влияние). Однако, оценивая значение творческой деятельности Лосского в развитии русской философии, приходится признать в качестве наиболее значимой и важной не эту (более известную) часть его воззрений, а ту, в которой он развивает новый подход к решению основных гносеологических проблем. В отношении этой части также можно говорить о преемственности между взглядами Лосского и взглядами его предшественников-лейбницеанцев. Но в гораздо большей степени здесь просматривается влияние философских идей современных ему западных мыслителей: А. Бергсона, Э. Гуссерля, Г. Риккерта, В. Виндельбанда, В. Шуппе, И. Ремке и др.

Как все русские философы, занимавшиеся проблемами гносеологии, Лосский начинает свое исследование с критики двух главных направлений в развитии классической европейской философии - эмпиризма и рационализма. Несмотря на все их различие, Лосский обнаруживает в их основе одно и то же "догматическое" основание, которое не позволяет им правильно разрешить проблемы теории познания. Это основание - представление о принципиальной (онтологической) обособленности субъекта и объекта познания. Соответственно истинная гносеология, избегающая всех противоречий, в которых запутываются эмпиризм и рационализм, должна отвергнуть это "догматическое" основание и исходить из тезиса об имманентности объекта познания субъекту, его сознанию. "Гносеология должна . в учении о знании внешнего мира отказаться от противоречивого представления о том, что знание есть процесс трансцендентный по своему происхождению или значению. Иными словами, она должна отказаться от предпосылки рационализма и эмпиризма, согласно которой субъект и объект обособлены друг от друга так, что объект находится за пределами процесса знания и посылает в сферу этого процесса только свои действия или свои копии, прирожденные субъекту. Она должна снять перегородки между субъектом и объектом, признать их первоначальное единство и в этом смысле примирить их друг с другом". Как полагает Лосский, впервые такую форму гносеологии попытался построить Кант, однако он не смог провести принцип имманентности объекта процессу познания достаточно последовательно. У него объект знания не столько присутствует в сознании и в процессе познания как независимая от субъекта реальность, сколько конструируется самим сознанием. Подлинная реальность, реальность "вещей в себе", остается в кантовской гносеологии вне акта познания.

Более точно "догматическое" основание эмпиризма и рационализма (в некоторой степени также и кантовской теории познания) заключается в трех постулатах: 1) объект и субъект ("я" и "не-я") являются различными формами реального бытия и обособлены друг от друга; 2) процесс познания начинается с воздействия объекта на субъект; 3) знание субъекта об объекте слагается из субъективных образов, возникающих в сознании субъекта и только опосредованно относящихся к объекту. Первые два постулата Лосский считает совершенно неверными и предлагает безоговорочно отказаться от них. Исходным тезисом развиваемой им гносеологии является предположение о том, что объект непосредственно имманентен сознанию субъекта, и для начала познания не нужно никакого "взаимодействия" объекта и субъекта. Однако в отношении третьего постулата традиционных гносеологических учений он высказывается не столь прямолинейно, здесь необходим более глубокий анализ, поскольку различие знания об объекте от бытия этого объекта все-таки является неиллюзорным и требует объяснения в любой теории познания.

Для прояснения этого момента Лосский предлагает обратить внимание на те познавательные ситуации, в которых мы воспринимаем свои собственные внутренние состояния, например, гнев, боль и т. п. В этих случаях нет никаких сомнений в том, что "объект", действительно, присутствует в своем собственном бытии в акте познания, а не порождает какой-то "образ". Однако очевидно, что и здесь "объект" и знание о нем различаются между собой, поскольку испытывать гнев или боль и осознать их как свои собственные состояния - это все-таки разные процессы во внутреннем мире личности. Элементарный анализ этого различия приводит Лосского к простому и естественному определению: знание внутренних состояний отличается от их простого присутствия тем, что при этом производится их выделение и обособление за счет сравнения с другими (возможными или прошлыми) состояниями.

Этот вывод, который, по собственному признанию Лосского, не является новым и присутствует во многих теориях познания, он переносит на все акты познания, в том числе на те, в которых мы познаем "внешние" объекты. В результате, считает Лосский, тезис о том, что объект имманентен акту познания, не приводит к отрицанию активной роли субъекта в познании и отождествлению знания об объекте с его бытием. Объект непосредственно в своем бытии дан субъекту, однако в акте познания субъект осуществляет некоторые процедуры сравнения и различения, которые и приводят к формированию знания. "Исследуя свойства познавательного процесса, - пишет Лосский, - мы нашли, что объект знания имманентен процессу знания: он есть сама жизнь, сама действительность, присутствующая в акте знания, переживаемая в нем. Но этого мало: сама по себе жизнь еще не есть знание, она становится знанием благодаря некоторому дополнительному процессу сравнивания. Следовательно, знание есть переживание, сравненное с другими переживаниями". Пока указанный процесс сравнения не осуществлен, все элементы жизни, бытия, данные в непосредственном сознании, остаются "бесформенными", "темными", "бессознательными" (т. е. неопознанными); процесс познания и заключается в обособлении и все большем дифференцировании, конкретизации отдельных элементов бытия. Соответственно истина об объекте (об элементе бытия, данном в непосредственном сознании) - это результат процесса сравнения, т. е. тот же самый объект, но доведенный до предельно дифференцированного, конкретного вида.