PhilosofFine

Особую проблему для Вышеславцева составляет соотношение свободы и зависимости человека в акте сублимации, а точнее, в любом его проявлении, - поскольку любое проявление человека есть акт сублимации, претворения иррациональной жизненной энергии в ясное и рациональное действие. С одной стороны, Вышеславцев называет иррациональный Эрос личности источником нашей свободы, без которой недопустимо существование личности. Но, с другой стороны, предоставленная сама себе эта свобода чаще всего ведет к злу и разрушению, поэтому саму по себе ее нельзя считать подлинной, божественной свободой. Она становится таковой, только если направляется высшей силой, вводится в определенные рамки через подчинение Богу, Абсолюту. В этом смысле, точно так же как и Бердяев (см. раздел 11.4), Вышеславцев вводит понятия "первой" и "второй" свободы. Однако в отличие от Бердяева, который отдавал однозначное предпочтение "первой" свободе, как истинному источнику всего творческого в бытии (несмотря даже на то, что в ней же находится и источник зла), Вышеславцев признает "вторую" свободу абсолютно приоритетной по отношению к "первой". "Первая" свобода у него выступает основанием и источником "второй", но только во "второй" раскрывается ее позитивный смысл, и вне своего преображения во "вторую" свободу "первая" есть чистое зло, чистый демонизм. Купить номер в гостинице официальные цены на номера гостиницы.

В этом различии, на первый взгляд достаточно тонком и не первостепенном, проявляется фундаментальное расхождение двух противоположных мировоззренческих парадигм, к которым тяготели два русских философа (всю жизнь бывшие близкими друзьями). Мы уже видели (см. раздел 11.2), что Бердяев сознательно и очень последовательно развивал в своем творчестве ту парадигму, которую мы назвали гностико-мистической; в то же время Вышеславцев в своем главном философском труде не раз подчеркивал, что только платонизм (естественно, в христианской его версии) является истинной философией и универсальной парадигмой для решения всех проблем жизни. Что здесь имеется в виду, становится особенно ясным как раз в его подходе к проблеме свободы и зависимости человека.

Вышеславцев утверждает, что высшая форма сублимации, ведущая к действительному обожению человека, заключается в окончательном "укрощении" его иррациональной свободы и выявлении его всецелой зависимости от Абсолюта, Бога. Соответственно, и творчество, которое есть главное достояние человека, только тогда благодатно и ценно, когда оно идет не от самого человека и не от его свободы, а целиком определяется высшей волей Бога и несет в себе уже данные содержания. "Творчество есть нарастание жизни, появление новых, раньше не бывших форм жизни, и притом более интенсивных и более ценных форм. Творчество есть воображение и воплощение ценностей. Но истинных ценностей, как они существуют сами по себе, в идеальном мире, мы не создаем. Мы их лишь "открываем", лишь получаем как божественный дар, как благодать. В этом смысле поэзия (т. е. все творчество) никогда не есть абсолютная инициатива, а лишь благой дар, полученный свыше. Абсолютный инициатор и Творец (и в этом смысле Поэт) есть только Бог". Однако, полагая, что свобода человека допустима и благодатна только тогда, когда она "отвечает на призыв" божественной свободы, тождественной для человека божественному повелению, Вышеславцев незаметно для себя самого стирает существенную грань между "этикой закона" и "этикой благодати". Вряд ли бы он смог вразумительно объяснить, чем существенно отличается повеление Бога, осуществляемое в форме закона, от его же повеления в форме "призыва" к свободе человека. Разница здесь носит скорее "количественный", чем "качественный" характер. В сравнении с этим метафизическая и этическая концепция Бердяева выглядит гораздо более последовательной; Бердяев радикально противопоставляет состояние зависимости и состояние свободы в человеке, полагая именно "первую" (абсолютную и ничем не ограниченную) свободу человека его истинной сущностью, позволяющей ему быть истинным творцом, равным, а не подчиненным Творцу.

Вышеславцев же в качестве главного итога своего труда выдвигает утверждение о зависимости человека от Бога; вся последняя часть "Этики преображенного эроса" посвящена анализу и разъяснению этой зависимости. Называя акт выявления своей зависимости от Абсолюта "трансом" (транцезусом), Вышеславцев выделяет две ступени этого акта. Первая связана с выходом "я" из пространственно-временного мира в сверхпространственное и сверхвременное бытие, подобное бытию мира идей Платона; вторая - с выходом за пределы и эмпирического, и идеального бытия к бытию абсолютному, к Абсолюту, Богу. Акт трансцендирования к Абсолюту Вышеславцев считает основой человеческого сознания, человеческого духа; соответственно измерение Абсолюта он признает присутствующим в каждом элементе бытия, в каждой его "точке", и при этом более "очевидным" и "явным", чем само "реальное" бытие. "Все познавательные суждения об Абсолютном могут и даже должны быть отрицаемы (момент апофатический); но само Абсолютное не может быть отрицаемо и подвергаемо сомнению. Наличность окружающей нас тайны Абсолютного - очевидна и несомненна; сомневаться можно лишь в гаданиях и угадываниях относительно того, что оно такое, относительно того, что скрыто в его таинственной бездне . Самая строгая наука и самая "критическая" философия приводят нас к некоторым иксам, лежащим в основе знакомых нам явлений; причем эти иксы содержат в себе самое главное - разгадку, сущность и последнее основание явлений".