PhilosofFine

Ключевым моментом творческой эволюции Белинского в 40-х гг. было неприятие панлогизма Гегеля и его консервативных идеалов. Провозгласив идею освобождения личности от "гнусных оков неразумной действительности", он выступил с критикой гегелевской философии истории. "Я давно уже подозревал, - писал он, - что философия Гегеля - только момент, хотя и великий, но что абсолютизировать ее результатов ни к < .> не годится . Субъект у него не сам себе цель, но средство для мгновенного выражения общего, а это общее является у него в отношении к субъекту Молохом, ибо, пощеголяв в нем (в субъекте), бросает его, как старые штаны . судьба субъекта, индивидуума, личности важнее судеб всего мира .". Отстаивая эту свою мысль, Белинский заявлял: "Во мне развилась какая-то дикая, бешеная, фанатическая любовь к свободе и независимости человеческой личности . Личность человеческая сделалась пунктом, на котором я боюсь сойти с ума".

Н. А. Бердяев, касаясь вопроса о разработке темы "личность и история" в русской философии, считал, что "первое место тут принадлежит бунту Белинского" и что Белинский, выражая свои новые мысли в форме "восстания против Гегеля" во имя личности, живого человека, "переходит от пантеизма к антропологизму". Бердяев находил сходство "бунта Белинского" во имя личности с мыслями Ивана Карамазова о слезинке ребенка и мировой гармонии. Основополагающее значение для истории русской мысли, по его словам, имеет то, что "у Белинского бунт личности приводит его к культу социальности".

Обращение к философской антропологии для Белинского не было случайностью: оно было связано с теоретическим обоснованием проблемы личности. Остро чувствуя потребность в философском осмыслении этой проблемы, он стремился найти ответ на вопросы: в чем коренятся возможности изменения существующей действительности, каковы пути освобождения и развития человеческого индивида?

В 30-40-е гг. гегелевский панлогизм вызвал в европейской философии прямо противоположную тенденцию - поворот к проблемам конкретного человеческого существования, положивший начало двум принципиально различным трактовкам человеческого бытия: субьективно-иррационалистической (С. Кьеркегор) и антропологически-материалистической (Л. Фейербах). Поворот Белинского к "конкретному" человеку как реакция на гегелевскую концепцию субстанциальности истории имел свои отличительные особенности. В его антропологии особый упор сделан на социальном аспекте трактовки человека: в центре размышлений мыслителя - человеческая личность как субъект деятельности и исторического творчества.

Задача истории как предмета изучения, считал Белинский, представить человечество как личность и быть биографией этой "идеальной личности". "Человечество, - писал он, - есть именно - "идеальная личность": личность - потому что у него есть свое я, есть свое сознание, хотя и выговаривается не одним, а многими лицами; есть свои возрасты, как и у человека, есть развитие, движение вперед; идеальная - потому что нельзя эмпирически доказать ее существования, указав неверующему пальцем и сказавши: "Вот человечество - смотри!"

В каждом народе, отдельно взятом, и в целом человечестве, писал Белинский, необходимо видеть не "статические числа, не искусственные машины, не отвлеченные идеи, но живые организмы, идеальные личности". На общество нужно смотреть как на "предмет многосторонний, организм многосложный, который состоит из души и тела и в котором, следовательно, нравственная сторона должна быть тесно слита с практическою и интересы духовные - с выгодами материальными" Развитие исторической науки, по его мнению, служит доказательством того, что человечество существует не только объективно, но начинает осознавать свое существование, является "живой, сознающей себя личностью".

В первой половине 40-х гг., когда критик еще не полностью освободился от влияния гегелевской терминологии, движение исторических событий он трактовал как движение "из себя самой и в себе самой диалектически развивающейся идеи", считал сознание, "диалектически развивающееся в событиях", главной живой нитью времен, которая проходит через все события, связывает их между собой, придает им характер единого и целого. Судьба каждого отдельного народа ставилась им в зависимость от присущей народу особой субстанции, в которой заключается вся его история и его отличие от других народов. Сущность каждой национальности, по его словам, состоит в ее субстанции, в том непреходящем и вечном в духе народа, "которое, само не изменяясь, выдерживает все изменения, целостно и невредимо проходит чрез все фазисы исторического развития". Своеобразие исторического развития России в отличие от пути, по которому развивалась Западная Европа, заключается в том, что русскому народу присуща своя особая субстанция. На формирование субстанции народа оказывают влияние "географические, климатические и исторические обстоятельства", но первая и главная причина ее - "физиологическая, составляющая непроницаемую тайну непосредственно творящей природы". Субстанция выступает источником мировоззрения народа, из которого возникает "животворящая идея", а развитие этой идеи в практической деятельности составляет историческую жизнь народа. Исходя из этого, он утверждал, что в основе развития общества лежит "простой закон смертности отдельных лиц", смена поколений.