PhilosofFine

Обычно "инстинкт самосохранения" или, в более широком смысле, "борьба за существование" трактуют как некий закон жизни, как безусловную необходимость, которая, однако, может иметь исключения в виде спонтанных или спровоцированных самоубийств.

В то же время, само существование подобных исключений должно навести на мысль, что инстинкт самосохранения - это не закон, но некий жизненный потенциал, имеющий вполне определенную, а значит вполне ограниченную величину.

Когда этот потенциал снижен в результате психического заболевания или истощен внешними воздействиями, теряется интерес к жизни /что свойственно старости/ или возникает непреодолимое отвращение к ней, за чем следует суицид.

Напротив, боязнь смерти, отвращение к ней и т.п. есть проявление высокого жизненного потенциала, контрастирующего, порой, с тяжелым поражением организма или с фатальностью сложившейся ситуации.

Религиозные учения, в частности христианство, направлены на снижение жизненного потенциала верующих, подменяя логику самосохранения идеей загробной жизни, надеждой на вечное спасение и т.п.

Однако религия в этом не одинока: эту же цель преследуют многочисленные этико-философские школы, практическая медицина и др.

Кто жаждет утешений - пусть их найдет /а кто не хочет?/. Мы же отметим, что отчаяние, охватывающее умирающего, - это есть триумф жизни.

Известно также, что в молодые годы человек, благодаря избытку гормонов, живет настолько интенсивно, настолько полно, что прожитый день стоит всей жизни. Поэтому его не беспокоит даже сравнительно близкое будущее, не говоря уже о перспективе отдаленной смерти. Так что, если молодой человек верит в бога, то не из-за боязни смерти. Но с возрастом менее насыщенными становятся дни, быстрее "бегут" года, беспокойнее становится на душе, и человек начинает искать о п о р у . в собственном сознании. Он ощущает приближающуюся пустоту жизни и поэтому начинает бояться неотвратимого приближения смерти. У человека спонтанно возникает представление об особой ценности жизни, вследствие чего он оказывается психологически незащищенным от расставания с ней.

Исключительность, индивидуализм молодости уступают место старческому конформизму: "Все там будем".

Для молодости важна свобода, для старости - защищенность. Отметим, что это не животная боязнь смерти, свойственная человеку в любые периоды его жизни, но чисто человеческий страх, ибо только человек знает, что умрет. Эта зависимость жизнедеятельности человека от уровня психической устойчивости невыгодно отличает человека от животного, и в этом смысле человек есть вид вырождающийся, "морально устаревающий .

С другой стороны, боязнь смерти предопределена боязнью тягостного состояния и унижения умирающего человека, поскольку в большинстве своем люди умирают при полном сознании от соматических заболеваний. Это скорее боязнь агонии, нежели самой смерти. Напротив, долгожители обычно впадают в депрессию, вследствие которой они сами хотят умереть, или становятся маразматиками. О сохранении какой души в этих случаях может идти речь, если она покинула человека еще при жизни?

Несправедливо было бы осуждать человека за его религиозное воспитание или за приверженность к традиционным формам религиозной морали, или за психологическую беззащитность перед вечностью.

Но и от атеиста нелепо было бы ожидать уважительного отношения к человеку верующему. Ведь любая вера, которая обеспечивает индивиду психологическую защиту, тем самым ставит его в зависимость от этой веры. Человек не господин, но раб своей веры.

Одна из отличительных особенностей теологии состоит в том, что она мыслит в одной плоскости, в самоограниченном замкнутом пространстве. Эту позицию превосходно выражает постулат, подобный следующему: "Существует вера, одна только вера, ничего кроме веры". Формула религиозной нетерпимости может иметь и более мягкое выражение, типа: "Существует бог, единый бог и множество путей его познания, но только один путь истинный". Могут быть и более плюралистические формулировки, но, в любом случае, в пределах глобального /а значит, замкнутого/ мировоззрения все есть божественная вера и поэтому нет места для человека неверующего; его, просто, не может быть. Так же не может культурный человек верить в бога с точки зрения атеиста. И коль скоро материализм выдвигает идею всеобщности материи, то этот обскурантский тезис отличается от теологического, главным образом, терминологически.