PhilosofFine

Государство, полагал Ильин, может и должно поощрять добро и сдерживать зло. Правда, его возможности в нравственном воспитании человека, в особенности в поощрении добра, в силу самой его природы, существенно ограничены. Однако отсюда не следует, что человеку, наделенному нравственным сознанием, необходимо вообще отказаться от какой-либо опоры на государство и его институты в преодолении социального и морального зла. В одновременном признании позитивных возможностей государства в борьбе со злом и создании условий для поощрения добра, с трезвым осознанием его ограниченности в решении этих задач, Ильин усматривал суть нравственно-христианской оценки взаимоотношения государства и человека. Более того, он обосновывает тезис о "государственной мудрости православия", которой долгие века питалось и русское общество, и русское государство, но которую не поняли ни Толстой, ни русская либеральная интеллигенция, видевшие в государстве только враждебное человеку разрушительное начало. Одновременно Ильин выступает и с резкой критикой идеологии и практики тоталитаризма разного рода, абсолютизировавшего роль насилия и государства в жизни общества; он отмежевывается от характерных для них попыток возвести силу в ранг этической добродетели.

Таким образом, выбор личностью линии своего поведения при встрече с моральным и социальным злом носит глубоко нравственный характер. Правильный выбор может сделать только духовно и морально здоровая личность. Отсюда решение проблемы преодоления зла перерастает у Ильина в более широкую проблему формирования и воспитания такой личности.

Эта проблема предполагает определенное понимание сущности человеческого бытия, смысла человеческой жизни. Здесь Ильин опирается на традиции русской религиозно-философской мысли и литературы, на нравственные искания Гоголя, В. С. Соловьева, Достоевского, Лескова и др. Общим для них является неприятие тех представлений о смысле жизни, назначении человека, которые можно было бы условно объединить под именем "философия жизни" и которые усматривают в жизни абсолют, высшую самоценность. Ильин, напротив, исходит из того, что попытка видеть смысл жизни в самой жизни несостоятельна. Если жизнь - высшая самоценность, то как можно жертвовать жизнью? Иными словами, существуют ценности, которые стоят выше самой жизни, есть некий особый надбиологический и надсоциальный ее смысл. Он вытекает из того факта, что человек есть прежде всего существо духовное, поэтому высшей ценностью выступают духовные и прежде всего, по Ильину, религиозные ценности.

Но одновременно Ильин стремится избежать и другой крайности, а именно столь сильной "идеологизации" жизни, которая ведет к отрицанию ее ценности как таковой. Противовесом может быть утверждение такого смысла жизни, который был бы достижим каждым человеком в рамках его индивидуального бытия, учитывающего в то же время и смысл бытия человечества в целом. Человек не будет растворяться в общей системе ценностей только в том случае, если он будет различим и важен с точки зрения самой высшей ценности. Такой системой ценностей, по мнению Ильина, является христианская антропология, где человек выступает носителем вечного божественного начала, в силу которого он, наделенный свободой и стремлением к автономности, вместе с тем не обречен на одиночество в мире. Духовными формами объединения людей являются различные формы социальной общности, основанные на их единосущности и солидарности.