PhilosofFine

Естественно, что, выявив суть тех искажений, которые были внесены в учение Иисуса Христа, Соловьев обращается к изложению "истинной" сущности этого учения. Подобно всем своим предшественникам он понимает центральный элемент христианства - историю Иисуса - не столько как историческое событие, имевшее смысл морального "назидания" или образца для правильной жизни, сколько как онтологически занчимый акт преобразования всего мирового бытия, включая бытие человека. " .Христос приходил в мир не для того, конечно, чтобы обогатить мирскую жизнь несколькими новыми церемониями, а для того, чтобы спасти мир. Своею смертью и воскресением Он спас мир в принципе, в корне, в центре, а распространить это спасение на весь круг человеческой и мирской жизни, осуществить начало спасения во всей нашей действительности - это Он может сделать уже не один, а лишь вместе с самим человечеством, ибо насильно и без своего ведома и согласия никто действительно спасен быть не может". За историческим событием явления Христа необходимо увидеть метафизическое событие, меняющее структуру бытия, меняющее соотношение "сил", действующих в мире; причем указанное изменение является всего лишь начальной точкой длительного пути к окончательному преображению мироздания. Оно окажется возможным только в том случае, если его потенциальная возможность, открытая Христом, будет использована и реализована самим человеком, человечеством -единственной движущей силой этого преображения в мировом бытии.

В отличие от средневекового христианства, признававшего возможность достижения единства человека и Бога только в грядущей жизни, после смерти человека, Соловьев в полном соответствии с традициями русской философии полагает это единство реальным и значимым уже в земной, эмпирической жизни. Это составляет смысл одной из ключевых идей Соловьева - идеи Богочеловечества. Буквально повторяя то, что говорили Чаадаев и Хомяков, Соловьев утверждает, что "Бог, будучи сам по себе трансцендентным (пребывающим за пределами мира), вместе с тем по отношению к миру является как действующая творческая сила ." Одновременно он вносит достаточно важную поправку к этому тезису, показывающую, что философское наследие Достоевского имеет для него гораздо большее значение, чем наследие предшествовавших мыслителей. В отличие от Чаадаева, который считал "божественную силу" существующей объективно в мире, и Хомякова, который считал эту "силу" принадлежностью соборного единства людей, Соловьев подчеркивает, что она реализует себя через отдельную человеческую личность. "Такая связь, - пишет Соловьев о связи человека с Богом, - была бы невозможна, если бы божественное начало было чисто внешним для человека, если бы оно не коренилось в самой человеческой личности; в таком случае человек мог бы находиться относительно божественного начала только в невольном, роковом подчинении. Свободная же внутренняя связь между безусловным божественным началом и человеческой личностью возможна только потому, что сама эта личность человеческая имеет безусловное значение. Человеческая личность только потому может свободно, из-внутри соединяться с божественным началом, что она сама в известном смысле божественна, или точнее - причастна Божеству".