PhilosofFine

Согласно учению Лосева, диалектика "обязана быть вне законов тождества и противоречия, т.е. она обязана быть логикой противоречия". В этом отношении диалектика просто воспроизводит противоречия самой жизни, а потому является истинным философским реализмом. Метод диалектики состоит в логическом примирении, синтезировании противоречий, сближении их антиномических смыслов. Тем самым созидается реальность бытия, ибо "для диалектики реально все то, что она вывела, и все, что она вывела, реально". Можно говорить о самотождественности понятия и реальности, и синтез противоречий с этой точки зрения означает возведение их в новое понятие. Предельным понятием или категорией, схватывающей все противоречия в высшем синтезе, выступает имя, в котором универсально явлена "встреча всех возможных и мыслимых пластов бытия". "В имени, - отмечал Лосев, - какое-то интимное единство разъятых сфер бытия, единство, приводящее к совместной жизни их в одном цельном, уже не просто "субъективном" или просто "объективном", сознании". В итоге складывалась несложная формула: "имя вещи есть сама вещь". Но вещь - одно из энергийных состояний сущности. В иерархии энергийных состояний "имя переходит дальше, становится инобытийным", т.е. "дорастает" до сущности. Оно как бы самоотождествляется с сущностью, трансформируясь непосредственно в онтологию бытия.

Лосев всячески демонстрировал "апофатический момент" в раскрытии онтологии, настойчиво утверждая, что всякое дальнейшее "диалектическое самоопределение сущности" приводит ее только к "убыли", сокращению, "меонизации", т.е. превращению в "несущее", "иное" по отношению к энергийно-сущему. Сущность для него, как для последовательного исихаста-паламита, исполнена иррациональности, и потому познание ее заменялось именованием. На его взгляд, никакая другая философия, кроме философии имени, не заслуживает названия философии.

В воззрениях Лосева, несмотря на всю широту его общекультурных и мировоззренческих устремлений, перевес брал отнюдь не философский, а религиозный, мистический интерес. Лосев слишком кровно сросся с традицией веховского "ренессанса", и это отразилось на всем его многогранном творчестве.

4. Разрушение марксизма. Расширение сферы влияния русской философии, принимавшее все более явственный характер со времени "хрущевской оттепели" 60-х годов, не прошло бесследно для официальной идеологии советского периода - марксизма-ленинизма. Она начинала постепенно подвергаться деформации, утрачивая свое прежнее "всесилие" и монолитность.

Прежде всего это проявилось в том, что в марксистской литературе наметился "возврат" от идей "зрелого Маркса" к идеям "раннего Маркса", в частности, к идеям его "Экономическо-философских рукописей 1844 года". В них Маркс пытался осмыслить трагизм положения человека в социальной истории. Анализируя на основе фейербахианского антропологизма движение общества от феодализма к капитализму, он пришел к выводу, что главная причина бедственности существования человека - отчуждение его труда. Поскольку труд выражает сущность человека, то отчуждение его от труда, с этой точки зрения, приводило к тому, что труд существовал "вне его, независимо от него, как нечто чужое для него", словом, становился "противостоящей ему самостоятельной силой". Именно из отчуждения труда Маркс выводил все прочие формы отчуждения, в том числе и религиозную. Феномен отчуждения принимал универсальный характер, обусловливая извечное противостояние труда и капитала. Впоследствии Маркс отошел от трудовой теории отчуждения, сведя последнее к товарной категории, т.е. фактически к частной собственности. Вопрос о сущности человека утрачивал личностный характер и приобретал чисто социально-классовое измерение. Антропология уступала место политологии, этика - социальной революции. Как писал Ленин, в классическом марксизме от начала до конца нет ни грана этики: "В отношении теоретическом, "этическую точку зрения" он подчиняет "принципу причинности", в отношении практическом - он сводит ее к классовой борьбе"". Полное "снятие" всех видов и форм отчуждения связывалось с социалистическими преобразованиями, построением коммунистического общества.

В этой ситуации возврат к "раннему Марксу" знаменовал не только стремление "гуманизировать марксизм", но и критическое отношение к реалиям "зрелого", или "развитого" социализма. Яркое подтверждение тому - творчество Э.В. Ильенкова (1924-1979), одного из наиболее оригинальных и самостоятельных мыслителей-марксистов советского периода. В целом ряде работ, таких как "Гегель и "отчуждение"", "Что же такое личность?", "Космология духа" и проч., он последовательно отстаивал тезис о том, что отчуждение отнюдь не является "локальной", т.е., собственно, капиталистической проблемой, "это, - писал он, - всемирно-историческая проблема, практически еще мировой историей не разрешенная". Она по-прежнему сохраняет всю свою остроту и в социалистических странах, установивших общегосударственную, общенародную форму собственности на средства производства. Для полного и окончательного упразднения отчуждения необходимо превращение "каждого индивида на Земле в высокоразвитого и универсального индивида, ибо только сообщество таких индивидов уже не будет нуждаться во "внешней" - в "отчужденной" - форме регламентации его деятельности - в товарно-денежной, в правовой, в государственно-политической и других формах управления людьми". Ильенков ратовал за планетарный подход к человеку, "диалектико-материалистически" сочетая в своих воззрениях космологию и толстовство. Его не удовлетворяла перспектива развития человечества, нарисованная марксизмом, которую он называл "абстрактной, а потому - неверной".