PhilosofFine

Поэтому, если руководствоваться не вызывающей сомнений наивностью жизни и при переходе от внелогической мыслительной практики к логической, к объективно научной, то могло бы показаться, что тематика, выступающая под титулом «жизненный мир», представляет собой интел-лектуалистскую затею и происходит от свойственной Новому времени страсти все теоретизировать. Но, в противовес этому, мы смогли увидеть по крайней мере, что дело не может ограничиваться этой наивностью, что здесь обнаруживаются парадоксальные неясности, когда моменты, имеющие всего лишь субъектную отнесенность, якобы преодолеваются объективно-логической теорией, которая, однако, как теоретическая практика людей, принадлежит ко всего лишь соотнесенному с субъектом ивтоже время должна находить в том, что соотнесено с субъектом, свои посылки, свои источники очевидности. Отсюда нет сомнения уже хотя бы в том, что все проблемы истины и бытия, все мыслимые для их разрешения методы, гипотезы и результаты, будь то в отношении миров опыта или метафизических сверхмиров, могут получить свою предельную ясность, свой очевидный смысл или очевидность своей бессмысленности только благодаря этому будто бы гипертрофированному интеллектуализму. А среди них, пожалуй, и все последние, имеющие оправданный смысл или бессмысленные вопросы, возникающие в ходе столь громко возглашаемых в последнее время попыток «возрождения метафизики».

В последних рассмотрениях нам стало в перспективе понятно величие проблемы жизненного мира, ее универсальное и самостоятельное значение. Напротив, проблема «объективно истинного» мира и соответственно объективно-логической науки, сколь бы настойчиво и сколь бы правомерно она вновь и вновь ни выдвигалась, представляется теперь проблемой вторичного и более специального интереса. Пусть особое свершение нашей объективной науки Нового времени остается непонятным, нельзя отрицать того, что она составляет для жизненного мира значимость, возникшую в результате особой активности, и сама принадлежит к конкретности этого мира. Стало быть, в любом случае для объяснения этого, как и всякого другого завоевания человеческой активности, нужно прежде всего принять во внимание конкретный жизненный мир, и притом в действительно конкретной универсальности, в которой он актуально или в плане горизонта [horizonthaft] включает в себя все значимости, приобретенные людьми для мира их совместной жизни, и в конечном итоге связывает всех их с абстрактно выделяемым мировым ядром: с миром обычных интерсубъективных опытов. Правда, мы еще не знаем, как жизненный мир сможет стать независимой, целиком и полностью самостоятельной темой, как станут возможны научные высказывания о нем, которым как таковым (хотя и иначе, чем высказываниям наших наук) должна быть присуща своя «объективность», чисто методически присваиваемая необходимая действенность [Gйltigkeit], которую мы или кто-нибудь еще можем подтвердить — и именно этим методом. Мы здесь абсолютные новички и не обладаем логикой, которая призвана здесь устанавливать нормы; мы можем только размышлять, углубляться в еще не развернутый смысл нашей задачи, с чрезвычайной тщательностью заботиться о недопустимости предрассудков, о том, чтобы сохранить ее в чистом виде, без чужеродных вкраплений (кое-что важное для этого нами уже было сделано); и отсюда, как в любом новом начинании, для нас должен произрасти наш метод. Ведь проясняя смысл задачи, мы добиваемся очевидности цели как таковой, а в эту очевидность существенным образом входит и очевидность возможных «путей» к ней. Обстоятельность и трудность предварительных осмыслений, которые нам еще предстоят, будет оправдана сама собой, не только величием цели, но существенной непривычностью и рискованностью тех идей, которые при этом будут введены в работу.