PhilosofFine

В духе "кантовского критицизма" сторонники "легального марксизма" пытались решать "онтологические проблемы", хотя и подчеркивали, что их интересует главным образом гносеология. Существо "научно-критического идеализма", по их мнению, заключалось в том, что чувственно-воспринимаемый мир сводился к сознанию и выводился из него, а на вопрос о сущности мира вне и независимо от сознания отвечали, что это не вопрос знания. В статье "Свобода и историческая необходимость" (1897) Струве, например, окончательно отказывается даже от "ноток" материализма и окончательно переходит в сфере гносеологии на позиции субъективного идеализма, заявляя, что бытие всякой действительности может рассматриваться как бытие в сознании. Различие объективного и субъективного лежит, по его мнению, лишь в рамках мыслимого бытия. Объективное Струве рассматривает как общезначимое, а причину и необходимость истолковывает в духе берклианско-кантовского идеализма, считая, что "дальше мы в определении объективности и реальности не можем идти: предполагать за индивидуальным или коллективным сознанием реальный мир внешних "вещей" есть метафизика". Можно не сомневаться в существовании внешнего мира, но он выступает перед человеком в конечном счете как "хаос переживаний", как непосредственно чувственно данное, как индивидуальная эмпирическая реальность, кроме которой нет никакой другой действительности.

Неокантианские философско-гносеологические установки служили и исходной основой социальных воззрений представителей "легального марксизма", истолкования ими материалистического понимания истории, теории социализма. Вначале, критикуя идеологию народничества, они опирались на "экономический материализм", т. е. на интерпретацию материалистического понимания истории в духе социально-экономического фатализма, сводили историческое развитие к действию стихийных экономических сил, неуклонно ведущих общество по пути прогресса. Правда, Булгаков в первый период своей теоретической деятельности возражал против термина "экономический материализм", называя свою позицию "социальным материализмом", выступал против выведения всех социальных явлений непосредственно из экономики, утверждая, что на объективной закономерности в природе и обществе основывается действительно свободная, т. е. разумная, целесообразная деятельность.

К концу XIX - началу XX в. "легальные марксисты" постепенно покидают точку зрения "экономического материализма", заявляют о своем окончательном разрыве с марксизмом и переходят на позиции социальной философии неокантианства; они отрицают объективные закономерности (тенденции) истории, подчеркивая несовместимость свободы и необходимости, дуализм должного и сущего, считают, что "свобода беззаконна" и т. п. История теперь рассматривается ими как процесс, определяемый культурными ценностями человечества, главный источник развития которого лежит в сфере сознания. В марксизме они подвергают критике недооценку роли личности в истории. С. Н. Булгаков утверждал, например, что в марксизме "личности и личному творчеству поется вообще похоронная песнь".

"Легальные марксисты" заявляют, что учение Маркса о социалистической революции и диктатуре пролетариата в своей основе ложно, поскольку оно не может быть научно доказано, а учение об обострении классовой борьбы якобы опровергается усилением классового союза (консенсуса) между пролетариатом и буржуазией. Марксово учение о социализме объявляется в духе категорического императива Канта идеалом, находящимся вне науки, а в конечном счете своеобразным вероучением, "несомненным суррогатом религии", как и все учение социал-демократии. Бердяев писал: "Социал-демократия, основанная марксизмом, есть самая совершенная и законченная форма социализма, а именно социализма религиозного".

Объявляя "экономический социализм" ненаучным, утопичным и метафизичным, Булгаков писал, что "все трудности исчезают, если только мы признаем, что экономический материализм является вредным придатком к идеям социализма, поэтому и устранение его ничуть не влечет за собой уничтожение искажаемого им идеала". Реализация же социального идеала, с его точки зрения, не под силу ни человеку, ни человечеству в целом, поскольку они не могут преобразовать ни себя, ни окружающий мир собственными силами, не прибегая к помощи Бога.