PhilosofFine

«По себе» означает ровно то же, что и «объективно», по крайней мере, в том смысле, в каком в точных науках объективное противопоставляется всего лишь субъективному, причем последнее понимается как то, что должно лишь указывать на объективное, или то, в чем объективное должно лишь проявляться. Это всего лишь феномен объективного, и задача состоит в том, чтобы извлечь из феноменов объективное, познать его и определить в объективных понятиях и истинах.

Но смысл такой постановки задачи и ее предпосылок, а значит, и всего метода, никогда не был обдуман всерьез, никогда не был сам исследован научным образом и с предельной ответственностью; настолько, что не было даже выяснено, что смысл естественнонаучной объективности и, соответственно, естественнонаучной задачи и метода в принципе отличается от их смысла в науках о духе. Это относится как к так называемым конкретным наукам о духе, так и к психологии. Психологии приписывали ту же объективность, что и физике, и именно поэтому психология в ее полном и собственном смысле оставалась совершенно невозможной; ибо применительно к душе, к субъективности — как индивидуальной, у отдельного человека и в отдельной жизни, так и общественно-исторической, социальной в самом широком смысле — объективность, мыслимая по типу естественнонаучной объективности, оказывается просто-таки абсурдной.

В этом заключается последний смысл того, что ставилось в упрек философии всех времен (за исключением философии идеализма, которая, правда, тоже не разработала правильного метода): что она не могла преодолеть натуралистический объективизм, в котором с самого начала — и до сих пор — заключается вполне естественное искушение. Как уже сказано, только идеализм, во всех его формах, пытается уловить субъективность как субъективность и сообразоваться с тем, что мир никогда не бывает дан субъекту или сообществам субъектов иначе, нежели как имеющий значимость для них с тем или иным опытным содержанием в субъективной соотнесенности, как мир, претерпевающий в этой субъективности все новые, ею же вызываемые смысловые превращения, и что неизменная аподиктическая убежденность в том, что это один и тот же мир, теми или иными сменяющими друг друга способами являющийся в субъективном представлении, тоже мотивирована чисто в субъективности, и потому свойственный ей смысл «самого мира», «действительно сущего мира» никогда не выходит за пределы породившей его субъективности. Но идеализм всегда слишком торопился со своими теориями и чаще всего не мог избавиться от скрытых объективистских предпосылок, или же, как спекулятивный идеализм, оставлял в стороне задачу конкретного аналитического исследования актуальной субъективности, в которой имел свою значимость актуальный созерцаемый мир феноменов,— задачу, которая, будучи правильно понята, представляет собой не что иное как осуществление феноменологической редукции и приведение в действие трансцендентальной феноменологии. Этим, кстати, объясняется то, почему я называю разработанную мной феноменологию трансцендентальной и говорю в ней о трансцендентальной субъективности. Ибо если Кант в своей критике разума придает новый смысл этому старому слову, то при ближайшем рассмотрении можно очень скоро убедиться в том, что и совершенно иной идеализм Беркли и Юма, и всякий идеализм вообще, имеет перед собой одно и то же тематическое поле и только ставит в нем по-разному ориентированные вопросы.

Разум есть специфическая особенность человека как существа, жизнь которого характеризуется личной активностью и хабитуальностью. Эта личная жизнь есть постоянное становление в постоянной интенциональности развития. Становящееся в этой жизни есть сама личность. Ее бытие есть постоянное становление, а поскольку существует корреляция между бытием отдельной личности и бытием общности (как личности более высокой ступени), постольку это справедливо в отношении того и другого, в отношении отдельных людей и в отношении единых человеческих общностей.